31.03.2013
Отрезвление нации в Саратове и области имеет богатые и разветвленные традиции
На просторах нашей родины все чаще раздаются голоса в пользу того, что народ окончательно «утомлен нарзаном» и пора бы прикрыть лавочку — ввести в России очередной «сухой» закон. Многие, в том числе и саратовские представители «трезвомыслящей» общественности, считают такой нормативный акт панацеей от многих бед: демографического кризиса, деградации населения в целом и молодежи в частности, etc.
Наложить запрет на самый мощный социальный анестетик — горячительные напитки — неоднократно пытались и ранее. В анналах региональной истории уцелели свидетельства того, к чему приводило столь кардинальное протрезвление масс.
И нельзя сказать, что подобные попытки были провалены.
Пьяный трезвому не товарищ
В иркутском селе Хатакар ограничили продажу спиртного всего тремя часами: горячительные напитки с июня 2012 г. можно купить лишь с 17 до 20.00. Правда, все 99 жителей села продолжают употреблять… В удмуртском городе Глазов был демонтирован памятник в виде огромной 3-метровой бутылки водки, простоявший 13 лет. Общий тренд ясен: в России вовсю взялись за искоренение главного социального зла. Честно говоря, нужно искоренять не только алкоголизм как медицинский факт, а и связанные с ним общественные мифы, которые вовсю тиражируются внутри страны и выходят на внешний рынок: «русские всегда пили», «повальное пьянство в деревне» и т.д. Ключевая дата новейшей алкогольной истории России — 1924 г., когда был отменен «сухой» закон, введенный еще при «проклятом царизме». Характерно, что подавляющая часть населения встретила акт о свободном обращении спиртного в большинстве своем негодованием: «Вы культурную революцию проповедуете, собираетесь строить социалистическую культуру, а сами народ спаиваете!» — письма примерно такого содержания поступали в соответствующие инстанции.
Отличилось и «алкоменьшинство»: после отмены «сухого» закона в одной только Москве погибло несколько десятков человек — кто «на радостях», кто просто от перепоя или в пьяной драке.
«Сухой» закон стал одной из немногих инициатив прежнего режима, которую сохранили на вооружении большевики. Характерно, что социальная структура потребления горячительного была принципиально иной, чем сейчас: в селе пили в четыре с половиной раза (!) меньше, чем в городе. И, к слову, саратовская глубинка имеет значительные трезвеннические традиции. Первые массовые выступления против «зеленого змия» относятся ко второй половине 50-х годов XIX века. Почву для них подготовила проигранная Крымская война, серьезно истощившая казну государства. Для повышения доходов по алкогольной статье российские откупщики подняли цены вдвое-втрое, допустив при этом существенное падение качества зелья. Это вызвало серьезное негодование у населения и массовые бойкоты торговых точек, где продавалось спиртное. Так, в Балашове у всех питейных заведений были выставлены «караулы от народа» для наблюдения за тем, чтобы никто не покупал вина. Пьянчужку штрафовали или просто колотили. В июне 1859 г. трехтысячная толпа бунтовщиков-«трезвенников» разгромила винные лавки в Вольске. Вольские волнения приобрели особенный масштаб в июле, когда было уничтожено 37 питейных домов (во всей Саратовской губернии почти сотня — 98 кабаков).
Бунты совершенно иного свойства начались после того, как в 1914 г. была сначала существенно урезана, а потом и вовсе запрещена продажа спиртного. Известные саратовские историки Виктор Тотфалушин и Евгений Максимов в книге«Саратовское Поволжье в годы Первой мировой войны» описывают эффект от того, что в нашем городе были закрыты все винные лавки, трактиры, пивные и даже чайные: «…толпа до 12 тысяч раздраженных и голодных людей бросилась сейчас же открывать чайные. После разгрома двух-трех чайных полиция распорядилась открыть остальные. Тогда толпа, окрыленная «победой», бросилась разбивать казармы. В дальнейшем разбили окна в полицейском управлении, две винные лавки и оружейный магазин».
Сельчане протестовали против пьянства, горожане — против принудительной трезвости. Итог был один и тот же: разбитые головы, уничтоженное имущество, конфронтация, кровь, насилие.
Подмокшая репутация «сухого» закона
Саратову «повезло»: по разные стороны алкогольных баррикад стояли два, мягко говоря, не чужих нашему городу человека, напрямую связанных с процессами алкоголизации населения в их нынешнем понимании и масштабе. Одного звали Алексей Рыков — из числа знаменитейших уроженцев Саратова, человек, который возглавил Советское правительство после смерти Ленина; человек, поставивший свою подпись под актом об отмене «сухого» закона и чьим именем в народе названа 30-градусная водка-«рыковка». Та самая, которую Михаил Булгаков иронично называл «новоблагословенной»: «— Не скажите, Филипп Филиппович, все утверждают, что очень приличная. Тридцать градусов. — А водка должна быть в сорок градусов, а не в тридцать, — это, во-первых, — наставительно перебил Филипп Филиппович, — а во-вторых, бог их знает, чего они туда плеснули…» Второго человека звали Федор Углов — выпускник медфака Саратовского университета, знаменитый хирург, практиковавший до 100 лет, он стал основоположником очередного трезвеннического движения в России.
К слову, об университете. Парадоксально, но он «пострадал» от трезвости саратовского населения в годы Первой мировой. Вот знаменитый факт, который приводит в своей нашумевшей книге «Опыт принудительной трезвости» известный врач-психиатр Иван Введенский: «В Саратовском университете благодаря трезвости возник даже своеобразный кризис — «трупный голод». В прежнее время трупы самоубийц поступали в институты судебной медицины, некоторые затем и в анатомический театр. Теперь не стало самоубийств, и университет оказался в затруднительном положении».
http://www.saratovnews.ru/newspaper/article/2013/03/27/piva-sharikovy-ne-predlagat/Вернуться к списку новостей
Вернуться на главную страницу
